Статья фотографа Леонидова «Как мы снимали Ленина» относится к периоду НЭПа, политической борьбы внутри партии большевиков между Бухариным, Каменевым, Зиновьевым и Сталиным. Это время народного энтузиазма и свободы, передышка после гражданской войны и подготовка к борьбе с врагами — с реальными и с мнимыми.

В это время еще не изобретена фотопленка, ни мы, ни немцы в борьбе за фото первенство еще не создали первый зеркальный фотоаппарат, используются стеклянные фото-пластинки и магниевая реакция вместо вспышки.

Статья не относится к серии сказок про Ленина, она скорее им предшествует и показалась мне интересной и с исторической и с фотографической точки зрения.

Кстати, от твёрдого знака в то время вообще отказались.

Как мы снимали Ленина

ПО ВОПРОСУ об отношении Владимира Ильича к с’емкам, Н. К. Крупская указы­вает, что Вл. Ильич не любил сниматься, но, по ее точным словам, „подчинялся горькой необходимости». Внешне, однако, Владимир Ильич перед с’емщиками не выявлял какой-либо досады, нетерпения, неудовольствия, и добро­душно подчинялся этой „горькой необходимо­сти»,—пишет Г. Болтянский в книге „Ленин и кино».

Не спорю: быть может, для Вл. Ильича с’емка и была „горькою необходимостью», но замечательно, что за все прошедшие годы В. И. не давал нам этого почувствовать ни одним словом, ни одним движением.

Я говорю о конце 19)8, 19 и 20 годов, о том периоде, когда Вл. Ильич был так обременен и перегружен огромной государственной работой.

С’емка обычно приурочивалась к каким-ни­будь большим событиям, как, например, партс’езд или конгресс Коминтерна, и если вспом­нить, что в эти моменты мы успешно для себя — изредка,конечно —отвлекали внимание Вл.Ильича для фотографирования, то становится особенно ценным и незабываемым чуткое отношение В. И. к труду „даже» фото-репортера, чего, увы, и до сих пор нельзя сказать о других вождях и ответственных работниках. Товарищам, сни­мающим на партс’ездах, с’ездах Советов и кон­грессах, известно, как трудно, например, засиять тов. Зиновьева, как не уговорить на с’емку тов. Сталина или тов. Бухарина.

В начале 1919 г. в „Центропечать», где я заведывал фото-отде­лом, утром прибыл Вл. Ильич для записи грам­мофонных речей. Дождавшись окончания записи, я обратился к В. И. с просьбой снять­ся у рупора. Вл. Ильич охотно согласился.

Через два часа после этого заведывавший „Центропечатью» тов. Б. Малкин по дороге в Кремль завез Вл. Ильичу законченную фото­графию с этого снимка. В. И. был удивлен бы­стротой выполнения и доволен.

В то же утро Вл. Ильич не отказался сняться в группе сотрудников, записывавших его речи для граммофона, несмотря на то, что каждая минута у В. И. была рассчитана.

Во время с’емки, пока я усаживал группу, произошло характеризующее Вл. Ильича об’яснение с прибывшим из Берлина спецом-механи­ком граммофонных аппаратов. Немец, гр. Кибарт, пожаловался Вл. Ильичу, что с ним нарушают договор: он должен был получать свое жалованье в иностранной валюте, а ему выдают „руссише папирбонен» (русскими бумажками).

— Вы сами понимаете, герр Ленин, что я на эти бумажки ничего не могу купить!..

Вл. Ильич успокоил немца и тут же твердо внушил заведующему отделом:

— Надо уметь выполнять договор с ино­странцем. Немедленно урегулируйте этот вопрос в Наркомфине.

В тот же день немец, конечно, получил полное удовлетворение.

В том же 1919 году в Кремле, в Митрофаньевском зале, происходила новая запись речей Вл. Ильича.

Расставив аппарат и подготовив магний (было темно), я дожидался конца записи, во время которой В. И. пришел в очень доброе настрое­ние, случайно оговорившись в рупор.

Речь шла о революции в Венгрии. Вл. Ильич начинает:

— Когда я по радио говорил с тов. „Радио» (повторяет) —„Р а д и о — К у н» (вместо „Бела- Кун») — и тут же сам расхохотался во всю… Воск воспринял и „Радио-Кун», и добрый хохоток Вл. Ильича.

Заведующий записью тов. Бронштейн пре­рвал запись и предложил:

— Владимир Ильич, хотите послушать, что Вы сказали? — Затем он поставил мембрану. Воск точно передавал голос, смех и „Радио-Куна».

— Это удивительно! — сказал Вл. Ильич: — Я в первый раз слышу свой собственный голос. Впечатление такое, что говорит не то еврей, не то француз.—И Вл. Ильич продолжал добро посмеиваться. Как известно, В. И. выговаривал грассируя букву „р».

Я воспользовался хорошим настроением Вл. Ильича и попросил его сняться. Каракулевая шапка у него была надвинута на лоб, паль­то накинуто на плечи; усталое, бледное лицо.

— Я простужен, — ответил он.— Здесь хо­лодно, я пальто снять не могу. Давайте уже в другой раз.

Я не повторил сво­ей просьбы, не настаи­вал, по, очевидно, изу­мительно чуткий Ильич заметил огорчение, не­вольно отразившееся на моем лице, и тут же сказал:

— Ну, хорошо! В пальто хотите? Сни­майте, только недол­го.— И, надев пальто в рукава, В. И. поправил шапку.

Я наскоро, волнуясь, чтобы не задержать Вл. Ильича, сделал снимок. Проявил. Выражение лица В. И. получилось немного суровое, совсем не характерное для его, всегда удивленно-добродушного на фотографии, лица.

Этот снимок впоследствии получил большое распространение.

И до и после этого я снимал Вл. Ильича в различные моменты. В одном из снимков группы делегатов IX с’езда РКП—В. И. улы­бается. Хорошее выражение.

Затем— с’емка в Кремле. Март 1920 г. Вече­рело. Накрапывал дождь. Звонок из секрета­риата ЦК партии: „Приезжайте снимать». Ма­шина. Через 6 минут я был в Кремле, на лест­нице здания ВЦИК, перед группой товарищей, вернувшихся с подавления Кронштадтского мя­тежа. Вл. Ильич стоял среди товарищей, нежно заглядывал в глаза рядом с ним стоявшему делегату, раненому в Кронштадте и сплошь перевязанному, я о чем-то с ним беседовал.

В. И. терпеливо ожидал, покуда кто-то по­бежал наверх, в зал заседаний, за задержавшимся Л. Д. Троцким и другими товарищами. Снимок был сделан. Пока товарищи интересовались и осведомлялись у меня, как получить снимок, В. И., попрощавшись со всеми за руку, быстро удалился к себе.

Вспоминаю еще один момент. В день похо­рон Я. М. Свердлова, вечером, происходило* открытие IX с’езда РКП. Все находились в по­давленном состоянии. Вл. Ильич и другие това­рищи очень устали. Было неловко даже загова­ривать о с’емке. Однако, профессиональное чувство одержало во мне верх над другими чувствами.

Без всякой надежды на успех, я в перерыве робко попросил у Вл. Ильича разрешения снять президиум, тогда очень полно представленный ленинским ядром (человек 20). Я был поражен мягким тоном В. И., с каким он ответил:

— Товарищ, сейчас нельзя, в конце засе­дания можете снять.

Так я и сделал.

До сих пор я касался тех моментов, когда мне посчастливилось в моей фотографической работе непосредственно соприкоснуться с Вл. Ильичем и снимать, осведомляя его ^об этом заранее.

На улице же, на Красной и других площадях, во время торжеств и годовщин, мы всегда стре­мились сделать с’емку для Вл. Ильича и других товарищей незаметной. Полнота картины, ес­тественность положений и поз, разумеется, от этого очень выигрывали.

Из снимков В. И. Ленина в кабинете попу­лярны: бюст В. И. — снимок М. С. Напельбаума (1917 г.) и „Ильич за Правдой» — П. Оцупа.

Из наружных с’емок Вл. Ильича, хранящихся в Институте Ленина, представляют огромный исторический интерес работы ряда московских товарищей.

Особо надо отметить работы лучшего худож­ника фото-репортера — покойного А. И. Са­вельева. Очень много и добросовестно пора­ботали и оставили прекрасные негативы т. т. В. А. Быстрое (покойный), Г. П. Гольдштейн, Н. Алексеев, К. Кузнецов, П. Усов и В. Лобода, а также ленинградские т. т. Я. В. Штейнберг и бр. Булла.

Вместе с постоянной горечью и печалью, что Ильича уже нет с нами, мы, фотографы,, счастливы, что судьба нас так близко сталки­вала с нашим вождем, с великим Лениным.

Л. Леонидов

Приводимый (ниже) портрет представляет собой выделенную часть снимка „Речь В. И. Ленина на Свердловской площади в день отправки войск на польский фронт», сделанного 5 мая 1920 г. Л. Леонидовым.
Об этом снимке Г. Болтянский, ошибочно приписавший его Гольдштейну, говорит: „Фигура Ильича, изогнувшегося в волевом порыве, и общий план четко вырисовывают грозность момента и передают повышенное настроение находящихся там, где-то за трибу­ной, масс. Что то под’емноо и сильное в этой фотографии-картине. Это — поистине худо­жественная картина, через документальность фотографии передающая необычайно ярко всю драматичность момента. Я не знаю ни одной-художественной картины, где бы Ильич—вождь, грозный судья и разоблачитель империалистов, был бы так выявлен, как в этой фотографии».
Ленин перед рабочими в день отправки войск на польский фронт
Л. ЛЕОНИДОВ, МОСКВА В. И. ЛЕНИН. 1920